Цепочки пойманных моментов

Тема натюрморта в творчестве киевской художницы-графика Олеси Джураевой определенно занимает ключевое место на протяжении вот уже почти десяти лет. От первого знакомства с яркими энергичными гравюрами на картоне и до последних работ, выполненных в куда более лаконичной манере линогравюры, – мы везде встречаем обыденных натурщиков, ловко пойманных в неожиданном ракурсе или же с замыслом организованных художницей. Однако здесь нет места для скуки, ведь речь идет не о мертвой натуре в классическом значении понятия «натюрморт». Куда вероятнее, мы встречаемся со still life – замершей жизнью, застывшими моментами, которые творческий ум преобразовывает в произведения искусства.

Первая серия натюрмортов, выполненных в технике гравюры на картоне, определенно несла заряд потенциальной энергии, придержанной динамики. Городская сиеста за окном, а на подоконнике – натюрморты, горячий тяжелый воздух и мы замираем в тени, чтобы, дождавшись вечерней прохлады, взорваться в темном небе цветными фейерверками.

Переход к линогравюре повлек за собой также и смену энергетического заряда работ. И тут уже сложно сказать, что было вначале: философия созерцания или неторопливая техника работы над гравюрой на линолеуме. Ровно так же, как образ мыслей наблюдателя, вдумчивое рассматривание, попытка глубоко вникнуть в смысл повседневных вещей влекут за собой выбор неспешной  техники линогравюры, так и телесная практика методичной, аккуратной работы резцом подталкивают к пристальному вниманию к изображаемым объектам.

Натюрморты второго периода статичны, завершены. Каждая такая работа – это остановка в череде рутинных действий для пристального рассматривания обычных вещей, которые нас окружают. Это способ войти в контакт с ощущением собственного бытия в мире. Для художницы нет неинтересных, недостойных объектов изображения – это зрителю предстоит избавиться от поверхностной оптики, от привычки, отделяя зерна от плевел, выбрасывать на помойку бриллианты. Зрителю необходимо будет научиться смотреть вглубь и размышлять над увиденным и над собой, отрекаясь от рутинного автоматизма мысли, от усталого безразличия, обесценивающего все, к чему оно прикасается.

Автор ведет своеобразный графический дневник, отмечая пойманные моменты, наделенные настоящей магией повседневности. И хотя натюрморты из этой серии, как и страницы личного дневника, очень интимны, для постороннего зрителя при первом взгляде они будут подобны шифру, который предстоит разгадать самостоятельно. Джураева оставляет для нашего рассмотрения непрозрачные изобразительные тексты, которые, отвечая на вопрос «а что же хотела нам сказать художница?», начинают работать как зеркало для зрительских проекций. Вот две чашки, в них черный кофе, рябь текстуры намекает на дымку поднимающегося аромата. Возможно, это знак. Встреча со старой подругой и натужный, жеманный разговор окончен – на столе две старые чашки, в них заваренный кофе – а значит, можно приступать к душевному общению о настоящем, а не о погоде. А вот те же чашки выстроены в пирамиду. Никакой необходимости – одна прихоть. Прихоть художницы? Но вдруг это знак ожидания, огорчения, одиночества? Чья куртка повисла на вешалке? От кого достались старые весы и печатная машинка «Rheinmetall»?

Статичный натюрморт – это зеркало. Любая разгадка авторского шифра была бы самообманом. Не то чтобы такой натюрморт был полностью избавленным от авторских смыслов, однако он ценен именно тем, что может открывать нам – зрителям – наши проекции, скрытые мысли и чувства. Художница играет с нами не смыслами, а вариативностью, направлением нашего внимания на неожиданные вещи, обыденные ситуации. Такие работы приучают внимательно созерцать не только повседневную реальность во всем ее волшебстве, отряхнув ее от обыденности, но и лучше понимать – созерцать – самих себя. Они учат задавать правильные вопросы: не «о чем говорит эта картина?», а «что я чувствую, глядя на нее?» Такие работы имеют отчетливый терапевтический потенциал, пробуждая зрителя в процессе рассматривания и размышления пролить немного света на собственные слепые зоны, и, достав оттуда сырые чувства, превратить их в собственный нарратив («разгадать код» –  вот только не код мысли автора, а шифр собственного подсознания).

Последняя серия натюрмортов Джураевой отмечает возвращение художницы в активную авторскую позицию. Вместо работ-зеркал перед нами настоящая игра смыслов. От самого первого – динамического – периода в наследство переходит рабочий материал – картон, он же приносит вздорную энергетику. Джураева печатает свои строгие натюрморты на использованных коробках из-под моющих средств, бытовой техники и других промышленных товаров. Отсюда начинается игра со зрителями: смыслы выстраиваются в цепочки и раскладываются шарами, чтобы, обрадовав нас минутной иерархией и вкусом разгадки, вновь ехидно рассыпаться, разбежаться по углам, а рваные углы картин словно бы прибавляют этим беглецам шансов скрыться.

Мы же не сдаемся в попытках организовать порядок, усиленно ловим смыслы и пытаемся структурировать их. Вот картонная коробка, созданная с чисто утилитарной целью – защитить продукт от внешних повреждений, пока тот не достигнет места назначения и рук покупателя. А вот и второй уровень – старая  коробка превращается в объект искусства, а ведь ее лучшей судьбой до встречи с художником была вторичная переработка в такую же или слегка иную коробку – очередное перерождение в бесконечной сансаре существования куска картона, но волей творца отныне старая коробка помещена на стенах галерей и музеев. Отныне ее судьба – быть объектом созерцания и описания. Оттиск линогравюры обогащает судьбу картонной коробки, однако и упаковка для моющего средства «Fairy» – название, как поцелуй, как клеймо, она несет на себе с гордостью – может придать работе новый смысл. Так натюрморт «За миг до чистого звука» обретает свою чистоту. Здесь можно было бы возликовать над пойманной структурой смыслов, но миг торжества растворяется в последующих размышлениях о первичной и вторичной утилитарности, о легитимности музейных пространств и власти над признанием художественных объектов достойными размещения на стенах храмов искусства.

Рассыпалось, унеслось. Миг самосознания утонул в рутине, а иерархия смыслов обрушилась под тяжестью новых и новых размышлений. Все, чем мы овладели, – пойманным моментом. Все, чем мы могли бы обогатиться, – цепочкой таких мигов. Возможно, это и есть настоящее сообщение серий натюрмортов Олеси Джураевой – быть открытыми к мыслям и ощущениям, а также держать свой сачок наготове – любой момент может стоить того, чтобы быть пойманным.

Иванна Стратийчук